ОКТЯБРЬ

А вот тебе, дружище, ссылка
 
[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]
 
Только из предложенных вариантов выбирай, что наверняка и без проблем.
 
Скачать в формате DOC
 
И приятного тебе чтения!
Не пожалеешь…
Кстати, заодно можешь так же и так же скачать
«Зачарованные смертью», «Последние свидетели (соло для детского голоса)», «Цинковые мальчики»,  «Чернобыльская молитва»…
Это всё по самым актуальным вопросам современности: Чернобыль, Афган, суициды… Разберёшься, если захочешь.
(Это тебе за «Классную Америку», алаверды. )

Как приятно, когда землячке вручают такую премию. Спасибо, Володя, за информацию!

Ну,не знаю...не хочется вносить смуту в ваши ряды,но я не считаю Алексиевич достойной этой премии.Или премии теперь присуждаются не по признаку литературных достоинств автора.

ТАНЧА:
«Ну,не знаю...не хочется вносить смуту в ваши ряды,но я не считаю Алексиевич достойной этой премии. Или премии теперь присуждаются не по признаку литературных достоинств автора.»
 
Взял паузу… полагал, кто-то ещё выскажется в тему. Но… На лицо заключительные слова последней сцены пушкинского «Бориса Годунова»: «Народ безмолвствует».
Но почему? Ведь все понимают, о чем речь? Ведь речь не о литературно-художественных вкусах: кто больше нравится — Толстой или Достоевский, Есенин или Блок?..
Конечно же, не о литературных достоинствах произведений Нобелевского лауреата 2015 года по литературе Светланы Александровны Алексиевич. А о той мутной волне, которую в связи с этим погнали в СМИ и рунете некие «урапатриоты».   
 
Объяснений молчанию возможно лишь два:
1. Полное единодушие с высказанным, как следствие безропотного послушания народа власти, (отсутствие желания, воли, смелости защищать свои интересы).
2. Вросшая в нас на генетическом уровне привычка отмолчаться при обсуждении важного вопроса. «Как бы чего куда… и вообще…»
Впрочем, есть и третье… как в том анекдоте про Ворону: «И не слепая я, и не глухая я… ленивая я…»
 
Грустно и горько… Ряды, которые до недавнего времени были нашими общими, уже поделены на «ВАШИ» и, следовательно, «неваши», к коим (по-видимому?) относит себя и Танча.   «Ну,не знаю..., но я не считаю…»
 
«Или премии теперь присуждаются не по признаку литературных достоинств автора.»
Надо полагать, анализ этих самых «литературных достоинств», (а скорее их отсутствия) уже проведен? И составлен вывод: литературных достоинств в произведениях Алексиевич нет и признаков. 
 
Но как определяется отношение, мнение, или убеждение по поводу различных вещей и явлений (в том числе, литературы и искусства)?
Существует всего лишь два способа. (Не двадцать, десять или даже пять…)
Первый — составить это самое отношение на основе собственных изысканий и размышлений. Изучить вопрос, произвести анализ и, на основании проведенной интеллектуальной работы, сделать выводы. 
И второй — перечитать один-два (пять, десять, двадцать…) материала (замечания, сообщения, интернетпоста…), выбрать понравившееся и присоединиться к этому. А затем уже объявить это понравившееся и избранное своим «я так считаю…» или «я так не считаю…» 
Первый путь сложней и длинше. Навряд ли Танча перечитала книги Светланы АЛЕКСИЕВИЧ: «У войны не женское лицо», «Цинковые мальчики», «Последние свидетели (сто недетских рассказов)», на которую уже обратила наше внимание Олюшка, «Чернобыльская молитва (хроника будущего)», «Чудный олень вечной охоты»…  
И особенно, книга 2013 года, принято говорить, что она о 90-х, но сфера её осмысления гораздо шире и глубже, — «Время секонд хэнд».     
Не скажу, что я в полном объеме прочел все эти книги, но и того, что читано, уже достаточно для того, чтобы сделать вывод: блистательная художественная журналистика!
(Кстати, сейчас наверстываю… Скачал книги и читаю.) 
 
Мы уже как-то упоминали: «Лев Толстой — зеркало русской революции».
Светлана Алексиевич — зеркало «совка» и всего нашего постсоветского пространства (а не только России).
И неча на зеркало пенять, коли рожа крива.
 
…Я не имею намерения никого обидеть. Я никого не поучаю и далек от менторства.
Я просто размышляю вслух на заданную тему.
Примите мое сообщение как призыв из незамысловатой песенки, которую поет Сергей Никитин в фильме «Ирония судьбы…»: «Думайте сами, решайте сами…»
 
Так давайте же поздравим Светлану Александровну с выдающимся успехом. И это успех не только лично её, а и всей русскоязычной литературы, ибо 28 лет подобного успеха не имело места быть. 
Я верю и искренне надеюсь, что не только мир (мир это уже сделал), но и в наших странах, на постсоветском пространстве, таки получит должную оценку ее дух и мужество говорить правду нам самим о нас, о том, о чем мы не решаемся говорить много лет. Низкий ей за это поклон… Беларуси есть чем гордится, пока есть люди с такой гражданской позицией!..

А Нобелевская премия — это признание заслуг высшей пробы. И это факт, который не зависит от «мнения» злопыхателей. Пройдут столетия, а этот факт не будет предан забвению. Это событие — вне временных рамок.
 
Вот навскид… из последних интернетных постов:
«Меня и в прежнее время тошнило от Алексиевич, Приставкина и т.п., а уж сейчас даже в руки их изделия не возьму… Ну, а судя по ее высказываниям, мадам хорошо удобрили американскими грантами, теперь надо отрабатывать, премию тоже прийдется отработать. Хотя, конечно, тетку пора лечить, психиатры заждались…»
 
И это признание горе-патриота тут же подхватывается единомышленником:
«Не только Вас. Всё это сплочённая и непростая группка граждан, в своё время сколоченная и продвинутая с определённой целью — угробить великую страну, доказать, что «так жить нельзя», что всё кругом дерьмо — было, есть и будет, а вот за бугром — свет истины и полное благополучие…»
 
К сожалению, подобных высказываний превеликое множество. Я не думаю, что Танча из их числа. Иначе мне доведется признать, что я несколько лет общался совсем с другим человеком. А это было бы грустно…
 
…Книги Алексиевич не благозвучное, лимонадно-сиропное чтиво — стишки «розы-морозы», «кровь-любовь»…
Вдумайтесь в формулировку награждения: «за её многоголосное творчество — памятник страданию и мужеству в наше время».
 
Прочел вот в Инете оценку творчества Алексиевич, которая, на мой взгляд, очень точна.  
…Есть тексты особого рода. Есть книги, которые читать тяжело. Есть книги, над которыми плачут. Есть те, которые хочется закрыть и больше никогда не открывать. Все это в равной степени относится к документалистике Алексиевич. Она — на разрыв аорты. О той «окопной правде», которую нужно заставлять себя узнать. О жизни, которая хуже смерти. Это повествование, за которым истерики и ночные рыдания в подушку. Сломанные и украденные жизни. Опыт, который меняет навсегда и заставляет сводить счеты с этой действительностью.
 
Вот эпизод из книги «У войны не женское лицо»: «Кто-то нас выдал… Немцы узнали, где стоянка партизанского отряда. Оцепили лес и подходы к нему со всех сторон. Прятались мы в диких чащах, нас спасали болота, куда каратели не заходили. Трясина. И технику, и людей она затягивала намертво. По несколько дней, неделями мы стояли по горло в воде.
С нами была радистка, она недавно родила. Ребенок голодный... Просит грудь... Но мама сама голодная, молока нет, и ребенок плачет. Каратели рядом... С собаками... Собаки услышат, все погибнем. Вся группа — человек тридцать... Вам понятно?
Принимаем решение...
Никто не решается передать приказ командира, но мать сама догадывается.
Опускает сверток с ребенком в воду и долго там держит... Ребенок больше не кричит... Ни звука... А мы не можем поднять глаза. Ни на мать, ни друг на друга».
 
А в чём главное предназначение литературы? Ничего нового, кроме пушкинского: «чувства добрые лирой пробуждать».
СОСТРАДАНИЕ — способность к жалости, сочувствию, вызываемому чьим-то несчастьем, горем… гуманность, милосердие, соболезнование, сердобольность, участие, сожаление…
Так вот… всё это — Алексиевич…
Её книги — литературный памятник тем, кто носил на себе раненых солдат с полной выкладкой. Тем, кто жил и умирал на войне, тем, кто не знал, как жить после этой войны. Тем, кого после войны не брали замуж — потому что «ты же 4 года на фронте с мужиками была...».
Тем, кого надо вспоминать чаще, чем 2 раза в году… под грохот танков на параде и слащаво-пустозвонный «день победы…».
(Вот поди ж ты, сколько замечательных песен, посвященных войне, а навязчиво въелась именно эта… Впрочем, это всего лишь мнение… в отличие от всего остального, о чем шла речь…)

Нет, Володя, ты не прав относительно 3-х причин "безмолствия". Есть 4-я (моя)- я просто не в теме. Читала только "У войны не женское лицо", причем давно. В отличие от Сережи, Алексиевич у меня на слуху, но именно за ее гражданскую позицию. То, что ей дали Нобелевскую, честно скажу, удивило. За белорусов рада, это награда очень значимая. Но мне почему-то кажется, что в данном случае это было политическое решение. На днях и санкции против Белоруссии вроде отменили. Вообще с недавних пор к Нобелевской премии отношусь со скептицизмом: премия мира Обаме - :x верх цинизма.

Я тоже, как и Иришка не в теме, не читала, поэтому и промолчала. Не читаю не принципиально, а просто не могу, начинаю плакать, болит сердце...фильмы тоже не смотрю, да и по телевизору смотрю новости, спорт, путешествия разные и все!

Что мне кажется необходимым упомянуть - опять тоже самое - когда стараемся облекать мысли в слова, получаются рассуждения, не совпадающие с теми, которые бродили в голове.

Пронзительное творчество Алексиевич было вознаграждено Всемирной премией. Хотя, с моей колокольни, ей бы нормальнее вручить Пулитцеровскую премию. Во-первых - из-за сомнений в незаангажированности выборного комитета, появившихся в последние десяток лет. Во-вторых - из-за редкого, very special, жанра, скорее, все же публицистического. И еще - пришлось отодвинуть в сторону другого номинанта, высокоценимого мной Харуки Мураками. Остальное - так, по мелочи.

Итак, стало так, как стало. Президенты становятся в очередь послать поздравительную телеграмму, книги пойдут в школьную программу. Вообще-то, конечно, каждый должен прочитать эти книги. Но... "после шестнадцати". Да что сделаешь - "палка уже начала поворачиваться другим концом". И будут восьмиклассники "раскрывать образ" своего деда с мозгами набекрень, прочитав это в учебнике по литературе(критике) за 8 класс..

Приятна, конечно, мировая слава, капающая на твою небольшую страну...

В общем, перечитываю, что написал, и чувствую - нет ликующего трепета . Что-то не так.

Лет 10 назад, при чтении какой-то оппозиционной газеты (не "Народной Волi", другой, факт уже забываться стал) прочитал статью Алексиевич, смысл которой сконцентрировался в последнем абзаце - мол, если так много народа голосует за такого одиозного президента, то народ этот ... (подсыплю пожалуй эвфемизмов..) - это коллектив представителей мелкого рогатого скота.

Я обиделся. Может, мы что-то и сделали не так, но публичный человек не имеет права опускаться до массовых оскорблений. Тем более из спокойной (тогда еще) Западной Европы.
Уже, конечно, стирается из памяти. Может, что-то в консерватории и поменялось. Но осадок еще не выветрился.

Вот как-то так.

Василий, вот по этим и другим причинам я остерегаюсь "горячо одобрям-с" или "гневно осуждам-с".
Мы многое не знаем, что было в кулуарах. 
"-Мама, а Ленин хороший?
-Хороший, хороший, спи доченька.
-Мама, а Сталин хороший?
-Хороший, спи уже доня.
-А Хрущев хороший, мам?
-Умрет - узнаем, спи давай быстрее!"

Если почитать ее последние статьи, Вася, осадок не выветрится никогда. Просто у нас на форуме о политике не принято, поэтому не буду.

В общем-то, понятно, что в Беларуси были литераторы более высокого полета. Ну, ясно, Колас с Купалой, потом Василь Быков, Алесь Адамович, Шамякин и т.д.
Насколько я выяснил, десяток лет за границей ей был использован для пробивания переводов на евроязыки, печать и маркетинг. В этом нет ничего ненормального, но в Беларуси Алексиевич знают намного (и сильно намного) меньше, чем в Европе.
Так что особенности выбора, в отличие от естественных наук, остаются субъективными.

Андрей Белый (настоящее имя Бори́с Никола́евич Буга́ев). Родился 26 октября 1880 года в Москве. Один из ведущих деятелей русского символизма и модернизма в целом.

Родился в семье математика Николая Васильевича Бугаева (1837—1903), декана физико-математического факультета Московского университета, и его жены Александры Дмитриевны, урождённой Егоровой (1858—1922). До двадцати шести лет жил в самом центре Москвы, на Арбате; в квартире, где он провёл детские и юношеские годы, в настоящее время действует мемориальная квартира. Бугаев-старший обладал широкими знакомствами среди представителей старой московской профессуры; в доме бывал Лев Толстой.

В 1891—1899 гг. Борис Бугаев учился в знаменитой гимназии Л. И. Поливанова, где в последних классах увлёкся буддизмом, оккультизмом, одновременно изучая литературу. Особое влияние на Бориса оказывали тогда Достоевский, Ибсен, Ницше. Здесь у него пробудился интерес к поэзии, в особенности к французской и русским символистам (Бальмонт, Брюсов, Мережковский). В 1895 г. сблизился с Сергеем Соловьёвым и его родителями — Михаилом Сергеевичем и Ольгой Михайловной, а вскоре и с братом Михаила Сергеевича — философом Владимиром Соловьёвым.

В 1899 году по настоянию отца поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. С юношеских лет пытался соединить художественно-мистические настроения с позитивизмом, со стремлением к точным наукам. В университете он работает по зоологии беспозвоночных, изучает Дарвина, химию, но не пропускает ни одного номера «Мира искусства». Осенью 1899 года Борис, по его выражению, «всецело отдается фразе, слогу».

В декабре 1901 года Белый знакомится со «старшими символистами» — Брюсовым, Мережковским и Гиппиус. Осенью 1903 года вокруг Андрея Белого организовался литературный кружок, получивший название «Аргонавты». В 1904 году «аргонавты» собирались на квартире у Астрова. На одном из заседаний кружка было предложено издать литературно-философский сборник под названием «Свободная совесть», и в 1906 году вышли две книги этого сборника.

В 1903 году Белый вступил в переписку с Александром Блоком, а через год состоялось их личное знакомство. До этого, в 1903 году он с отличием окончил университет, но осенью 1904 года поступил на историко-филологический факультет университета, выбрав руководителем Б. А. Фохта; однако в 1905 году прекратил посещать занятия, в 1906 году подал прошение об отчислении и стал сотрудничать в «Весах» (1904—1909).

В годы, когда символисты пользовались наибольшим успехом, Белый состоял в «любовных треугольниках» сразу с двумя собратьями по течению — Валерием Брюсовым и Александром Блоком. Отношения Белого, Брюсова и Нины Петровской вдохновили Брюсова на создание романа «Огненный ангел» (1907). Треугольник Белый — Блок — Любовь Менделеева замысловато преломился в романе «Петербург» (1913). Некоторое время Любовь Менделеева-Блок и Белый встречались в съёмной квартире на Шпалерной улице. Когда же она сообщила Белому, что остаётся с мужем, а его хочет навсегда вычеркнуть из жизни, Белый вступил в полосу глубокого кризиса, едва не закончившегося самоубийством. Ощущая себя покинутым всеми, он уехал за границу.

После мучительного разрыва с Блоком Белый полгода жил за рубежом. В апреле 1909 года поэт сблизился с Асей Тургеневой (1890—1966) и вместе с ней в 1911 году совершил ряд путешествий через Сицилию — Тунис — Египет — Палестину (описано в «Путевых заметках»). В 1910 г. Бугаев, опираясь на владение математическими методами, читал начинающим поэтам лекции о просодии (учение о метрически значимых элементах речи, таких как паузы, слоги: долгие и краткие, ударные и безударные. Понятие просодии в стиховедении не ограничено однозначно, и просодия может рассматриваться как синоним ритмики.) — по словам Д. Мирского, «дата, с которой можно отсчитывать само существование русского стиховедения как отрасли науки».

В 1912 в Берлине он познакомился с Рудольфом Штейнером, стал его учеником и без оглядки отдался своему ученичеству и антропософии. Фактически отойдя от прежнего круга писателей, работал над прозаическими произведениями. Когда разразилась война 1914 года, Штейнер со своими учениками, в том числе и с Андреем Белым, находились в швейцарском Дорнахе, где начиналось строительство Гётеанума. Этот храм строился собственными руками учеников и последователей Штейнера. В Берне 23 марта 1914 года был заключен брак Анны Алексеевны Тургеневой с Борисом Николаевичем Бугаевым. Перед началом Первой Мировой войны А. Белый посетил могилу Фридриха Ницше в деревушке Рёккен под Лейпцигом и мыс Аркона на острове Рюген.

В 1916 году Б. Н. Бугаев был вызван в Россию «для проверки своего отношения к воинской повинности» и кружным путём через Францию, Англию, Норвегию и Швецию прибыл в Россию. Жена за ним не последовала. После Октябрьской революции он вёл занятия по теории поэзии и прозы в московском Пролеткульте среди молодых пролетарских писателей.

С конца 1919 г. Белый задумывался о возвращении к жене в Дорнах, за границу его выпустили только в начале сентября 1921 г. В 1921 году, когда писатель вернулся к ней в Германию после пяти лет пребывания в России, Анна Алексеевна предложила ему разойтись навсегда. Из объяснения с Асей стало ясно, что продолжение совместной семейной жизни невозможно. Владислав Ходасевич и другие мемуаристы запомнили его изломанное, скоморошеское поведение, «выплясывание» трагедии в берлинских барах: «его фокстрот — чистейшее хлыстовство: даже не свистопляска, а христопляска» (Цветаева). Анна осталась жить в Дорнахе, посвятив себя служению делу Рудольфа Штейнера. Её называли «антропософской монахиней». Будучи талантливой художницей, Ася сумела сохранить особый стиль иллюстраций, которыми пополнились все антропософские издания. Её «Воспоминания об Андрее Белом», «Воспоминания о Рудольфе Штейнере и строительстве первого Гётеанума» содержат интересные подробности их знакомства с антропософией, Рудольфом Штейнером и многими талантливыми людьми Серебряного века. Он посвятил Асе большое количество стихов. Её образ можно узнать в Кате из «Серебряного голубя».

В октябре 1923 года Белый вернулся в Москву; Ася навсегда осталась в прошлом.  «Белый — покойник, и ни в каком духе он не воскреснет», — писал в «Правде» всемогущий в то время Лев Троцкий. Но в его жизни появилась женщина, которой суждено было провести с ним последние годы. Клавдия Николаевна Васильева (урожд. Алексеева; 1886—1970) стала последней подругой Белого.  В марте 1925 года он снял две комнаты в Кучине под Москвой. Тихая, заботливая Клодя, как называл её писатель, 18 июля 1931 года стала супругой Белого.

Писатель умер на руках у своей жены Клавдии Николаевны 8 января 1934 года от инсульта — следствие солнечного удара, случившегося с ним в Коктебеле. Эта судьба была предсказана им в сборнике «Пепел» (1907):

Золотому блеску верил,
А умер от солнечных стрел.
Думой века измерил,
А жизнь прожить не сумел.

Осип Мандельштам откликнулся на известие о смерти Белого поэтическим циклом, начинающимся строками: «Голубые глаза и горячая лобная кость — Мировая манила тебя молодящая злость…» В газете «Известия» был опубликован некролог Белого, за авторством Б. Л. Пастернака и Б. А. Пильняка, в котором Белый, не являвшийся центральной или значительной фигурой в складывавшейся советской литературе, трижды был назван «гением». Власти распорядились изъять его мозг и передать на хранение в Институт мозга человека.

       ТЫ -- ТЕНЬ ТЕНЕЙ
      
       Ты -- тень теней...
       Тебя не назову.
       Твое лицо --
       Холодное и злое...
      
       Плыву туда -- за дымку дней,-- зову,
       За дымкой дней,-- нет, не Тебя: былое --,
       Которое я рву (в который раз),
       Которое,-- в который Раз восходит,--
      
       Которое,-- в который раз алмаз --
       Алмаз звезды, звезды любви, низводит.
      
       Так в листья лип,
       Провиснувшие,-- Свет
       Дрожит, дробясь,
       Как брызнувший стеклярус;
      
       Так,-- в звуколивные проливы лет
       Бежит серебряным воспоминаньем: парус...
      
       Так в молодой,
       Весенний ветерок
       Надуется белеющий
       Барашек;
      
       Так над водой пустилась в ветерок
       Летенница растерянных букашек...
      
       Душа, Ты -- свет.
       Другие --(нет и нет!)-- В стихиях лет:
       Поминовенья света...
       Другие -- нет... Потерянный поэт,
       Найди Ее, потерянную где-то.
      
       За призраками лет --
       Непризрачна межа;
       На ней -- душа,
       Потерянная где-то...
      
       Тебя, себя я обниму, дрожа,
       В дрожаниях растерянного света.
      
Февраль 1922
 Берлин

Мои слова — жемчужный водомет,
средь лунных снов бесцельный,
но вспененный, —
капризной птицы лёт,
туманом занесенный.
Мои мечты — вздыхающий обман,
ледник застывших слез, зарей горящий —
безумный великан.
на карликов свистящий.
Моя любовь — призывно-грустный звон,
что зазвучит и у летит куда-то, —
неясно-милый сон,
уж виданный когда-то.

что-то много слов незнакомых
Гётеанум (Goetheanum) — всемирный центр Антропософского движения, расположенный в швейцарском городе Дорнах и названный в честь Гёте.
Памятник «органической архитектуры» 1920-х годов, по мысли спроектрировавшего здание Рудольфа Штейнера, призван представлять собой модель Вселенной.

По проектам Штейнера в Дорнахе и его окрестностях построены ещё 12 зданий, так или иначе имеющих отношение к деятельности Антропософского общества.

Антропософия (от греч. ἄνθρωπος — человек и σοφία — мудрость) — религиозно-мистическое учение, выделившееся из теософии, основанное в 1912 Рудольфом Штейнером с целью открыть широкому кругу методы саморазвития и духовного познания с помощью мышления человека. Автором и последователями учения характеризуется как «наука о духе».

В отличие от теософии антропософия опирается на христианскую мистику неортодоксального для Запада характера и европейскую идеалистическую традицию (в частности, на учение Гёте; сам Штейнер обозначал антропософию как «гетеанство 20 века»). В основании антропософии располагались также идеи и предположения пифагорейской и неоплатонической мистики, каббалистики, веданты и немецкой натурфилософии.

Цитата :

Антропософия — путь познания, призванный духовное в человеке привести к духовному во Вселенной <…>. Антропософ — это тот, кто ощущает, как существенную жизненную потребность, определённые вопросы о природе человеческого существа и Вселенной, так же как люди испытывают голод и жажду.

Не шибко много поняла,...

а вот прочла, что проза Андрея Белого характеризуется как индивидуальный жанр лирической ритмизованной прозы с характерными мистическими мотивами и гротескным восприятием действительности.

Цитата :

это ритмическая, узорчатая проза с многочисленными сказовымиэлементами

то есть фольклорно-сказочными, да?

Ну, если вы такие умные не все поняли, то я только лишь прочитала все. А потом подумала, а на какие деньги они ездили туда-сюда, я приниженно думаю. Правильно, чтобы писать о возвышенном, чувствах, нужна муза, которая у них у всех была и не одна, и ни о какой работе речи быть не могло.

Милушка,  в корень посмотрела. Для вдохновения нужна муза, я кто кормит эту музу с рук? Кто спонсор? Художники и поэты всегда нище-бедные. 
"-Утром мажу бутерброд,-сразу мысль -а как народ?! 
И икра не лезет в глотку! И компот не льется в рот!!"
Простите уж за пессимизм. Соцреализм работает...

Колечка, самой как-то стыдно от своих приземленных чувств. Если бы творческие люди жили такой же жизнью как и все, то и не было этих шедевров. Думать о семье, уборке, стирке и пр., так какие там шедевры родятся. Поэтому я не особо люблю читать биографии, лучше результат творчества